Пчеловодство Башкирии: особенности и пути развития

Директор государственного природного биосферного заповедника «Шульган-Таш» Михаил Косарев в интервью корреспонденту ИА "Медиакорсеть" Надежде Валитовой рассказал об особенностях и перспективах развития этого заповедника, ставшего визитной карточкой Республики Башкортостан. Значительное место в интервью было также уделено проблемам пчеловодства в этой республике. Надежда: – Одной из основных целей создания «Шульган-Таш» была и остается охрана аборигенной популяции бурзянских бортевых пчел. Тем более что это единственный заповедник в мире такого рода. Процесс стихийной гибридизации бурзянской пчелы, который мы наблюдаем в последнее время, приводит к ослаблению потомства. Мы действительно можем потерять самый главный бренд республики?

Два главных вопроса в связи с этим — кто виноват и что делать?

Михаил: – Привозные пчелы и в самом деле совершенно иные, даже по поведению. Наши же хуже защищают свое гнездо, они агрессивны по отношению к раздражителям, к медведю, к дурно пахнущему человеку… Но абсолютно наивны, когда их начинают разворовывать какие-то армянские, кавказские, карпатские пчелы. Они ведут себя как бурзянские башкиры: могут и повоевать, но когда приходит гость, делают все для него — встречают по-доброму. Быстро размножаются, способны лучше всех поработать на липе, а потом долго отдыхать, чрезвычайно зимостойки. Для лесной зоны Башкирии, где сосредоточена треть мировых и половина российских запасов липы, при всех ее недостатках нет лучшей пчелы.

У нас в Аскарово местные пасеки стали усиленно разворовываться после ввоза туда пчел Башкирского научно-исследовательского центра по пчеловодству и апитерапии. После претензий населения эти пчелы зарегистрированной башкирской породы были перевезены в райцентр, там воровство повторилось.

Наши специалисты отобрали пробы пчел-воровок, оказалось, что они имеют генетические особенности: в них 98% генов южных пчел, и только 2% - среднерусских, то бишь, бурзянских. Видимо, башкирская порода пчел, на которую тратится много республиканских денег, пока существует больше в документах, а чудом сохранившиеся аборигенные популяции (не только бурзянская, но например, татышлинская) имеют все больше шансов окончательно раствориться в среде привозного материала.

Надежда: – А как относитесь к тезису Сергея Мулюкова (вице-президент республиканской ассоциации производителей и переработчиков продукции пчеловодства — прим. ред.) о том, что многие факты — в том числе болезней и массовой гибели пчел - в правительстве замалчивают из-за подготовки к проведению Международного конгресса Апимондии 2021?

Михаил: – Пчелы болеют по всему миру. То, что пчелы погибли из-за вируса, пока не доказано. Ведущий специалист по пчеловодству НИИ ветеринарной медицины А. Сотников из Москвы к нам приезжает уже третий раз в течение года и никаких новых вирусов пока не нашел. Был ли вирус или нет — это открытый вопрос. Скорее всего, есть, потому что пчелы в некоторые годы осенью теряют способность ориентироваться и куда-то загадочно разлетаются. Что-то влияет на их поведение, они начинают вести себя ненормально. Это мировая проблема, но пока в ней никто толком не разобрался.

Есть и другая версия массовой гибели пчел - якобы под влиянием химикатов, используемых в пчеловодстве, в аграрном деле, у пчел снижается иммунитет. Это должно происходить, в ряде случаев доказано. Но у нас и лекарств мало применяют, и полей не осталось обрабатываемых, но подобное тоже происходит. Бывает, что пасека самая сильная среди соседей, в сентябре все хорошо, пчел много, ставим в зимовник, а ульи уже пустые. Бывает, пчелы по ночам бьются в стекла, крыши. Хотя они ночью летать вообще не должны. Хочу отметить, что сегодня академической наукой в отрасли в России мало кто занимается. Сказывается жалкое финансирование. Ведь пчеловодство – не оборона.

Надежда: – Ну, вы же свою селекцию ведете. Уже много лет. Какие успехи?

Михаил: – Немного лет мы ведем. У меня был профильный заместитель, который за минувшие 8 лет так увлекся диссертацией, что вообще перестал заниматься бонитировкой и селекцией пчел. Пришлось прибегнуть к кадровой реконструкции. К нам вернулся доктор наук, который уходил от нас директором Сибайского института агроуниверситета, он возглавляет научную работу, есть молодой заместитель по пчеловодству, мы второй год нанимаем на лето специалиста по выводу маток, стали появляться хорошие волонтеры. Понемногу ситуация улучшается. Распространяем улучшенных маток на сопредельные пасеки. Кардинально ситуацию можно изменить продуманным субсидированием семейных пчелоферм, занимающихся репродукцией селекционно улучшенного материала.

Надежда: – А вы знакомились с предварительным законопроектом о пчеловодстве в Башкирии, который приняли в первом чтении?

Михаил: – Нас привлекали для его доработки. Внесли статьи о терминологии бортевого пчеловодства, необходимости охраны аборигенных пчел, сохранения бортевого фонда и оформления правоустанавливающих документов на пользование бортями.

Ведь что такое борть, которая изготовлена в 1930-х годах?

Выдолбил ее человек, который был репрессирован или сгинул на фронте, потом она 50 лет стояла ничья, а затем появились желающие вновь ею заняться. В этом году у нас между работниками разгорелся спор. Был один молодой парень, занимался бортничеством, сын нашего бывшего лесника-бортника, он трагически погиб. Прошло несколько лет и другой молодой человек, работающий в заповеднике, эти борти захватил, года 3 оснащал, никто этого не знал. Потом брат погибшего парня пошел искать родовые борти. Уже за борти война пошла. Все это говорит о том, что бортничество надо регламентировать. Когда-то было родовое право, сейчас его не чтут. Сегодня самое главное — сохранить настоящих бурзянских пчел, а условия бортевого пчеловодства как нельзя лучше этому соответствуют. Бурзянская бортевая пчела окружена районами, где местных пчел не остается, одни привозные. Сегодня вопросами предотвращения ввоза никто не занимается.

Надежда: – А вы согласны, что, по словам Амира Ишемгулова (руководителя ГУ БНИЦПА), не надо конкретную породу прописывать в качестве приоритетной для региона?

Михаил: – Сегодня ученые-генетики Башкирии, а они известны во всем мире, выделяют бурзянскую и татышлинскую аборигенные популяции. Есть такое понятие - среднерусская пчела, это естественная порода, но, по сути, биологический подвид, за рубежом и по-латыни она называется - темная лесная пчела – Apis mellifera mellifera. У Ишемгулова башкирская пчела - это селекционное достижение, оно вообще может не иметь латыни, потому что многие искусственные породы создаются как результат селекции двух подвидов, и не надо путать селекционное достижение и систематическое понятие из биологии.

Амир Ишемгулов везде говорит, что создавал свою породу на базе бурзянской пчелы, но мы в это не верим. Последнее очень легко проверить сравнительными генетическими исследованиями, но он от них под разными предлогами уходит. Самое лучшее, на мой взгляд, в лесной зоне Башкирии законодательно определить приоритетными аборигенные породные типы (бурзянскую бортевую и татышлинскую), а в лесостепной – зарегистрированную башкирскую породу, над улучшением которых постоянно работать и репродукцию плодных маток которых наладить. Здесь я с Амиром Минниахметовичем согласен.

Надежда: – Но он же вывозит свои пасеки зимой на юг, в Краснодарский край, он в этом даже не стесняется признаться.

Михаил: – Не только зимой, там они у него остаются до лета, и в это время уже идет обмен генофондом, и есть опасность метизации. Свою численность он, видимо, поддерживает за счет карпатских пчел - те пчелы, которых он в Бурзян завозил, внешне больше похожи на карпатских. А бурзянских маток такие пчелы очень плохо принимают.

Источник: mkset.ru