Отравление пчел пестицидами в регионах России снова бьет рекорды

«Если бы только пчелы… Речь о национальной безопасности.

Нынешнее лето в Алтайском крае для пчеловодов проходит по сценарию 2019 года, когда регистрировалось множество случаев массовой гибели пчел из-за отравлений пестицидами. По сведениям Россельхознадзора, на Алтае сложилась самая неблагоприятная ситуация в России. Почему история повторяется, является ли гибель медоносных насекомых главной проблемой в этой ситуации и что нужно предпринимать, чтобы отравления ушли в прошлое? Об этом «Банкфакс» поговорил с кандидатом биологических наук, доцентом кафедры частной зоотехнии биолого-технологического факультета Алтайского государственного аграрного университета, пасечником и преподавателем пчеловодства Сергеем Кузовлевым.

- Сергей Валентинович, в прошлом году пчеловоды радовались: сферу пестицидов снова стал контролировать Россельхознадзор, который был отстранен от нее с 2011 года. Думали, что отравлений будет меньше. Но проблема 2019 года снова повторяется. Почему?

- Я думаю, при том количестве работников, которые есть у Россельхознадзора, и специальных средств (лабораторий, техники и пр.), ему просто не под силу охватить подведомственную территорию. К ней у нас относится Алтайский край и Республика Алтай.

- Когда на Алтае вообще начались массовые отравления пчел?

- Первые звонки пошли еще 12 лет назад, с Михайловского района. Потом 11 лет назад случилось отравление в Новокалманке Усть-Калманского района. Это село как заколдованное. Там все проходит очень жестко.

- Из-за чего?

- Дело в том, что Усть-Калманский район отдаленный. Работать в нем почти негде. При этом природно-климатические условия хорошо подходят для получения высоких медосборов, поэтому многие держат пчел.

Другой фактор – 11 лет назад вокруг этого села земли взял арендатор. Приезжают наемные работники с техникой, пашут, сеют и потом уезжают. Дальше – приехали, обработали ядохимикатами и снова уехали. И, наконец, приехали, собрали урожай и уехали. Предприятие с селом никак не связано. Ему не важно, как здесь дальше будут жить.

После первого отравления в Новокалманке женщины с детьми даже останавливали технику. Ситуация повторилась в прошлом и в этом году. Для многих местных жителей пчеловодство является единственным источником дохода. Понимаете, что для них значит лишиться пчел? Для них отравления – крах в жизни.

19 июля именно в Усть-Калманском районе проходило краевое совещание, которое было организовано Союзом пчеловодов России. На нем шла речь о новых инцидентах в разных районах края.

Но вообще на проблему нужно смотреть шире. Проблема же не только в пчелах. На совещании в Усть-Калманке выступали люди, которые сами попали под химию. Они были в двух разных категориях: одним ставили диагноз «ротавирус», другим – именно «отравление».

- И чем грозит отравление пестицидами кроме того, что у человека на какое-то время ухудшается самочувствие – диарея, рвота, температура? Насколько я понимаю, к такого рода ситуациям у нас не принято серьезно относиться.

- Сейчас уже есть опубликованные научные работы, в которых сказано о прямой связи между отравлениями пестицидами и аутизмом (в частности, данную связь доказывают ученые из Колумбийского университета в Нью-Йорке, - прим. ред. ИА «Банкфакс»). Кроме того, отравление ядохимикатами влияет на репродуктивную систему человека. Она у нас самая уязвимая. И чтобы получить дозу, которая приведет к бесплодию, не нужно быть рядом с полем. Опасные вещества поступают в организм вместе с продуктами и накапливаются в нем. Травят насекомых и землю вместе с ними в одних районах, а продукция потом расходится по разным направлениям, и мы ее едим. Это проблема не отдельных муниципалитетов, где проходят обработки.

- Пока у нас с полеводами выясняют отношения только пчеловоды. Сколько, по вашему мнению, подает в суд от общей массы пострадавших?

- Я думаю, подает в суд один пчеловод из 15. Они очень инертный народ, особенно ввиду того, что большинство из них - пожилые люди.

- А сколько пасек в Алтайском крае находится в селах? Им же, в отличие от кочевых, сложнее переживать потравы – не уехать в другое место, чтобы переждать.

- Примерно 9 из 10 пасек находится в селах. В Новокалманке, про которую я упоминал, из-за отравлений погибли все пчелы в селе.

И вот интересный вопрос. Сообщают, что пчелы погибли, потому что полевод должным образом не уведомил об обработках. Хорошо, он сделал все закону, оповестил прям под роспись каждого пчеловода. Вы думаете, пчеловодам от этого легче?

- Но они же могут закрыть пчел в улье? Так говорят.

- Закрыть можно на полдня или на день. На улей ставится дополнительный корпус, внутрь помещается поилка с водой, он закрывается сетками, чтобы пчелы не вылетали. Так они могут прожить до суток. А на несколько дней, что идут обработки, пчел закрыть нельзя. Они погибают - превращаются в мокрую горячую кашу. Это называется запаривание.

- Сейчас на слуху информация о том, что пчеловоды ненавидят рапс, называют его главным источником проблем, потому что эту культуру невозможно вырастить без пестицидов - за ним охотятся полчища насекомых, и его нужно часто протравливать. Между тем посевы рапса на Алтае и в России растут, ведь он хорошо идет на экспорт. По вашему мнению, выбор культуры действительно влияет на масштабы отравлений? И почему пчелы, в отличие от пчеловодов, обожают рапс? Пасечники рассказывают, что насекомые летят на рапсовые поля будто загипнотизированные.

- Пчелы, правда, любят его. Я своими глазами видел: стоит наша пасека, в 300 метрах - донник, а пчелы через него летят на рапс. Им он нравится, потому что у него достаточно нектара и он легкодоступен. В цветы других растений забраться труднее. Пчела скорее выберет более далекий путь, чем необходимость перелетать много раз с одного цветочка на другой. Я замечал, что на рапс пчела готова пролететь до 5 км. Другие пчеловоды говорят, что до 7 км.

В плане отравлений эта культура действительно имеет большое значение. По частоте обработок она стоит на первом месте, подсолнечник – на втором. Начинались отравления на Алтае с обработок подсолнечника, в том же Михайловском районе. В последние три года они в основном связаны с обработками рапса.

Я полагаю, что развитые страны, лидирующие по объемам производства этой культуры, уже поняли, чем чревато ее выращивание - отравляется земля, отравляются продукты, гибнут пчелы - и прилагают усилия к тому, чтобы «спихнуть» его в Россию. «Пусть Россия возделывает рапс, а мы у них купим готовую продукцию». В итоге они за раз убивают трех зайцев: во-первых, они поставляют в Россию семена, во-вторых, поставляют яды, и в-третьих, удаляют со своей территории возделывание этой культуры, дабы не нарушать экологию.

Если бы только пчелы… В моем видении, сейчас речь идет о национальной безопасности, не меньше. Но, к сожалению, у полеводов и еще много кого нет понимания, что пестициды – это яды. Почему просто для хранения ядов в любых лабораториях, в том числе Роспотребнадзора и Россельхознадзора, нужны специальные люди, сейфы, журналы? Все - под роспись. А применение ядов в полеводстве у нас свободно. В каких-то хозяйствах с ядами работают обученные люди, а в каких-то - абы кто.

Естественно, контроль применения пестицидов ведется Россельхознадзором, но он все не охватывает. И никто не проверяет состав пестицидов. Руководствуются написанным на канистре. Даже когда возникают отравления, насколько мне известно, контролирующие органы не берут на пробу содержимое емкостей с препаратами. А как пчеловоду определить, на какое вещество заказывать проведение экспертизы? Откуда он знает, чем пользовался полевод, и чем могли отравиться пчелы? За проверку на два-три вещества нужно заплатить от 7 до 20 тысяч рублей? А их же десятки.

- Скажите, а сколько разновидностей неоникотиноидов у нас применяется? Насколько мне известно, это самые «убойные» пестициды, и их часто применяют наши аграрии.

- В Россию заводится чуть больше 20 разновидностей. Если сравнивать по воздействию с запрещенным ДДТ, некоторые неоникотиноиды ядовитее в несколько раз, а некоторые в семь с лишним тысяч раз! ДДТ давно запрещен, а неоникотиноидами почему-то можно пользоваться.

- По-вашему мнению, суды пчеловодов с полеводами приведут к тому, что последние станут вести себя аккуратнее с пестицидами, или нет? Сейчас же судебная практика разрастается. К примеру, в Шипуновском районе 32 пчеловода подавали в суд на фермера и выиграли дело.

- Суды теперь встают на сторону пчеловодов, тогда как вначале было все наоборот. Но, на мой взгляд, полагаться на то, что пчеловоды засудят полеводов, и это все исправит, не стоит. Если идти по такому пути, мы будем кувыркаться лет 20.

Проблему, я уверен, можно решить только на федеральном уровне и при хорошем финансировании объемом в миллиарды рублей - здоровье нации дороже.

Начнем с самых малозатратных статей на обеспечение работы комиссий, которые создаются при отравлении пчел. В них должны входить пять человек: полиция, администрация, кто отравил, кого отравили, ветеринар. Если отравление случилось в выходной, никого из специалистов не найдешь. Деньги нужны, чтобы обеспечить их зарплатой на такой случай.

Второе. Финансирование требуется, чтобы провести необходимые анализы для определения причины гибели пчел. Не на одно вещество, которое, может быть, написано на этикетке, предоставленной полеводом (а он может и левую этикетку принести), а на сотни веществ, которые могут быть сегодня применены в поле. Химреактивы – это очень дорого.

Третье. А кто будет контролировать почву? Сколько в ней ядовитых веществ? Нужно составить реестр почв и сделать сертификаты на земельные наделы.

- То есть нужно, грубо говоря, сделать карту земель Алтайского края с информацией о состоянии почв?

- Да. Четвертое. Должно проверяться фактическое содержание ядов в пестицидах. Сейчас на некоторых препаратах пишут, что эффект держится в течение трех дней. Но через две недели над полем летят пчелы и погибают. По факту встречаются яды, гораздо более сильные, чем указано на упаковке. Особенно этим грешат системные препараты (действующие вещества системных пестицидов способны передвигаться по сосудистой системе растений и животных, они долгое время сохраняются там в действующих концентрациях, - прим. ред. ИА «Банкфакс»). Они способны убивать насекомых, даже если ими обработали семена. Хорошо известен пример с кукурузой. Обработали семена, посеяли их, выросла кукуруза, которая вовсе не медонос, но в початке есть пыльца, пчелы взяли ее и погибли. Человек даже не замечает опасности. А пчела погибает, потому что ей нужно крайне мало. Поэтому пчел называют индикаторами состояния окружающей среды, а пчеловодов – проводниками информации.

- Сергей Валентинович, а вам известны случаи, когда в крае складываются хорошие отношения между фермерами и пчеловодами?

- Известны. Вот, к примеру, в Косихинском районе. Пчеловод Юрий Балашов нашел компромисс с фермером, который рядом сеет рапс.

Я знаю, когда алтайские полеводы начинают использовать безопасные биологические препараты – лепидоциды. Да, они дороже. Да, ниже эффективность. Да, там своя технология применения. Но к ним все равно нужно двигаться. Тогда в шоколаде будут и пчеловоды, и полеводы, которые выращивают рапс и подсолнечник. Я считаю, что государству нужно компенсировать полеводам затраты на применение биологических препаратов. Это тоже одно из моих предложений.

И еще одно: нужно законодательно решить вопрос о запрете применения ядохимикатов первого и второго класса опасности на территории страны. Именно запрет заставит полеводов искать новые препараты, безопасные для пчел и здоровья человека.

- Наряду с пчеловодами на обработки пестицидами стали жаловаться экологи и биологи. Они утверждают, что химия убивает не только насекомых, но и мелких зверьков, птиц. Это не преувеличение?

- Я в школьном возрасте, в классе седьмом-восьмом, был свидетелем того, как обрабатывали лес от гусениц в Бийском районе. И мы только напротив села насчитали 10 взрослых погибших лосей.

А как страдает почва... В ней множество организмов, которые производят вещества, необходимые для питания растений. Когда вносятся яды, погибают не только вредители. В большей степени погибают полезные организмы. Сейчас уже путем наблюдений вдумчивые руководители понимают: мы наобрабатывали почву, а ничего не растет. Во-первых, земля подсаживается на химию как наркоман. Если ее один раз «хорошо» обработал, дальше без этого ты уже ничего не получишь. Нужно вносить все больше и больше. В конечном итоге убивается вся положительная микрофлора, почва становится мертвой. Руководители теперь закупают положительные микроорганизмы и вносят. Так может сразу не убивать?

Я знаю, что некоторые агрономы увольнялись, когда не соглашались вести обработки. Они: «Я не буду этого делать». Им: «Значит, будем без вас». Поэтому, как я говорил, нужно контролировать загрязнение почв пестицидами на уровне государства, и поддерживать хозяйства, которые выпускают органическую продукцию. У нас в Алтайском крае эко-хозяйств всего четыре. Не удивительно, что сейчас пестициды находят в детском питании.

И еще очень важен контроль за посадками. Это зона ответственности агрономов. Если они просмотрели нашествие насекомых, дело идет не на сутки, а на часы. Поэтому иногда экстренно обрабатывают тем, что попалось под руку, и с нарушением всех возможных норм – и в ветер, и днем, когда летают пчелы, и т.д. И дело не только в том, что проглядели. Сейчас полеводством занимаются выходцы из других профессий, у них просто нет профильного образования и специалистов. Но зато есть неограниченный доступ к пестицидам.

Отдельной строкой идет вопрос образования ветеринарных врачей. К сожалению, в основных программах вузов по подготовке ветеринарных специалистов отсутствуют дисциплины, дающие знания по вопросам профилактики болезней пчел и их лечению, в том числе после отравления ядохимикатами. Поэтому ветеринарные врачи в этом отношении являются самоучками. Это особенно прискорбно для Алтайского края, который является одним из ведущих регионов по производству продукции пчеловодства. Причем вопрос должен решаться не только через вузы, но через специализированные курсы. И в их рамках должны даваться знания по технологиям применения ядохимикатов, вопросам законности.

- По-вашему мнению, власти когда-нибудь будут глубоко вникать в проблему, о которой мы с вами говорим, и решать ее?

- По этой проблеме я писал письмо на прямую линию президенту три года назад. Ответа до сих пор нет.

Существует мнение, что свои интересы лоббируют производители ядохимикатов. Но я думаю, что рано или поздно законодателем и правительству России придется вникнуть в проблему и приступить к ее решению.

Кандидат биологических наук, доцент биолого-технологического факультета АГАУ Сергей Кузовлев

Беседовала Татьяна Труфанова»

Источник: bankfax.ru